Рысюхин, шампанского!

Глава 1

Номер в одной из рекомендованных гостиниц обошёлся в сто пятьдесят рублей за сутки, при том, что выбирали хоть из числа приличествующих, но при этом поскромнее. Номер состоял из гостиной, кабинета и спальни с гардеробной, которая по размеру почти не уступала спальне. Лёгкий ужин в гостиничном ресторане без излишеств, даже без вина, хоть половой весь извёлся, намекая, встал ещё в полсотни целковых. Дорогое это удовольствие — на аудиенцию к Императору ездить. С учётом того, что во дворец с чемоданами не поедешь — после принесения присяги нужно будет вернуться в гостиницу, стало быть, номер надо держать за собой до полудня вторника минимум, то есть снимаем его на пять дней — это семь с половиной сотен только за жильё, без всего остального. Даже за приведение в порядок парадного костюма и Машиного платья надо было оплачивать отдельно, крохоборы столичные! В цену номера входило только то, что горничная, под присмотром Мурки, вынула из чемоданов и развесила одежду в гардеробной. Чистка, глажение, при необходимости — стирка и даже мелкий ремонт входили в перечень доступных услуг, но — за отдельную плату. Листочек, озаглавленный почему-то на английский манер «Прейс-курант[1]», висел на внутренней стороне двери в гардеробную и, как выразился дед — бодрил. Приведение в порядок моего «придворного» костюма согласно данному документу стоило дороже, чем мой парадный наряд в бытность гимназистом. И это без подгонки, перешивки пуговиц и прочих работ! Жлобьё столичное, одно слово.

Зато в номере стоял телефон — но тоже представлял собой больше видимость услуги, поскольку не был подключён к городской сети, с него позвонить можно было лишь на стойку регистратора или дежурному по этажу. Но и от такого была польза — утром по нему заказали экипаж, чтобы ехать в приёмную Императорского дворца. Не до самого дворца, разумеется — он в двадцати верстах за городом, а до вокзала, откуда отправляются поезда в нужном направлении.

В окна светило по-летнему яркое солнышко, я даже пожалел, что выбранный для поездки костюм — тот самый, тёмно-зелёный, для минского банкеты пошитый — слишком плотный. К нему ещё и тёмно-зелёная же фетровая шляпа. Пока мы спустились вниз и подошли к дверям — на улице царила серая хмарь и моросил дождь. Мы с Машей растерянно переглянулись, посмотрели на лёгкий зонтик от солнца в её руках, на открытую коляску, над которой возница спешно раскрывал парусиновый навес, зацепили краем глаза ехидно-предвкушающие лица персонала и каких-то непонятных лиц в фойе… Был бы я один — пришлось бы изображать стоицизм, но Маша у меня одарённая стихии воздуха! Со щелчком сложив зонт, она щелчком пальцев поставила над нами воздушный защитный купол, не боевой разумеется, а слабенький, который так и называется — «зонтик». К моему прискорбию, это заклинание к бытовым не относилось, являясь стихийным. Что-то того же назначения было у водников и даже огневиков, а вот в Тверди — увы. Возвращаясь к текущей, во всех смыслах, ситуации — мы уже дошли до коляски и Мурка, сделав изящный жест ручкой, потоков воздуха просушила салон коляски. Поднимаясь в экипаж успел ещё заметить разочарование в глазах некоторых свидетелей этой сцены.

— К вокзалу, милейший. К тому, с которого отправляются поезда в направлении летней императорской резиденции.

— Понял, ваши милости, десять минут!

Я обернулся к Машеньке:

— Спасибо, милая. Без тебя пришлось бы мокнуть.

— И явиться в канцелярию Его Величества в стоящем коробом костюме. Откуда вообще этот дождь взялся — из номера выходили, солнце сияло!

«Это Питер, детка! Если верить рассказам знакомых питерцев, тут через пятнадцать минут может снег пойти, через час — солнышко сиять, а через полтора — гроза греметь».

«И как тут местные живут⁈»

«Был анекдот, мол, коренного питерца можно узнать по тому, что он выходит из дому имея с собой одновременно солнечные очки, шарф и зонтик».

Пока доехали до вокзала, который так и назывался — Царскосельский, с которого поезда ходили только в направлении Царского Села, дождь успел прекратиться. Точнее, он здесь и не начинался, судя по относительно сухой брусчатке. Между летней резиденцией Императора и столицей в последние десятилетия возникло множество дачных посёлков, да и само «село» разрослось до города, с численностью населения где-то между Осиповичами и Смолевичами, это не считая обитателей самого дворцового комплекса. В итоге всего этого железнодорожная ветка была отнюдь не потешной, и движение по ней шло весьма бодрое, так что нужного поезда нам ждать пришлось менее получаса. За это время за окнами выглянуло солнышко, потом хлынул дождь, перешедший в лёгкую морось. Только обещанного дедом снега и не было.

В Царском Селе у вокзала дежурило немало извозчиков с экипажами разной степени вычурности, но мы, недоверчиво покосившись на вновь сияющее солнышко, решили прогуляться. Не полагаясь на мнения случайных прохожих, дорогу спросил у постового полицейского. Тот было насторожился, однако продемонстрированное невзначай приглашение — мол, мне бы ещё это вот место найти — привело служителя закона в благодушно-почтительное настроение, после чего мы получили краткое, но понятное описание маршрута.

Прогулка заняла чуть больше получаса, но для официального визита такой способ добраться от вокзала, разумеется, не подходит. На входе в дворцовый парк у нас проверили документы — хоть парк и был открыт для посещения публикой, но эту самую публику невзначай «фильтровали». Далее, на переходе в закрытую часть парка, и на входе во флигель дворца пришлось кроме личных документов предъявлять ещё и бумагу из канцелярии, как ответ на вежливо сформулированный вопрос о том, зачем мы сюда припёрлись, такие красивые.

В канцелярии на встрече посетителей сидел целый виконт, что без всяких слов давало понять, что по местным дворцовым меркам провинциальный барон — это такая мелочь, что находится где-то на границе неразличимости. Однако, когда он дочитал до фразы, что приглашают меня для принесения личной присяги Государю выражение скуки на лице секретаря… нет, не исчезло, но заметно уменьшилось, а к нему примешалась лёгкая тень любопытства. Проверив что-то по своим учётным книгам и сделав в них некие пометки, он перешёл к инструкциям:

— Прибыть надлежит за час до назначенного времени для получения детальных инструкций. Госпожу баронессу служительницы проводят в павильон для ожидающих. Возможно, павильон захотят посетить кто-то из Великих Княжон, поэтому вам также предстоит пройти инструктаж о правилах поведения в присутствии монарших особ.

Он внимательно на нас посмотрел — прониклись ли.

— Далее. Холодное оружие, как признак статуса, несомненно, допускается. Однако должно быть опечатано особым шнуром при входе и ни в коем случае не должно обнажаться, иначе как для защиты Его Величества либо Их Высочеств от прямой и явной угрозы. Огнестрельное оружие надлежит сдать при входе уполномоченному офицеру охраны в разряженном виде. Для образцов, которые могут быть разряжены только выстрелом есть специальная комната с пулеулавливателем, но лично я рекомендую просто не заряжать его без крайней на то нужды.

Виконт в конце этой фразы смотрел на меня, потому вопрос Машеньки застал его врасплох:

— Есть ли помещение, где дамы могут извлечь оружие скрытого ношения без ущерба для репутации?

— Что вы имеете в виду?

— Например, револьвер в набедренной кобуре.

— Странный выбор аксессуара для молодой дамы…

Не успел я вмешаться с вежливым замечанием насчёт того, что не его это, в принципе, дело, как вопрос закрыла сама Маша:

— Мой отец — полковник жандармерии. Профессиональная деформация, если угодно. — И так мило улыбнулась, что его светлость виконт подавился воздухом.

— Кхм… Лучше всего было бы, конечно, воздержаться от его приноса, но, если всё так серьёзно — я помечу этот вопрос для решения фрейлинами Двора.